Комаров Алексей Васильевич

старший сержант

село Маис, Николо-Пёстровский район, Пензенская область (бывш. Куйбышевская)

Северо-Западный фронт, 10 гвардейская воздушно-десантная дивизия, 24 стрелковый полк

Родился: 5 марта 1912 года в селе Маис, Николо-Пёстровский район, Пензенская область (бывш. Куйбышевская) Место призыва: Инзенский РВК, Ульяновская обл., Инзенский р-н Участник Советско-Финской войны 1939-40 гг. Воинское звание: рядовой десантных войск Воинское соединение: 352 артиллерийский полк 137 стрелковая дивизия Участник Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Воинское звание: красноармеец, ефрейтор, старший сержант Место службы: Северо-Западный фронт, 10 гвардейская воздушно-десантная дивизия, 24 стрелковый полк Должность: станковый пулемётчик В 1943 году демобилизован в связи с тяжелым ранением в левую руку с присвоением инвалидности 3-ей группы Умер: 23 марта 1970 года в г. Фрунзе, Киргизской ССР (ныне г. Бишкек, Кыргызская Республика) Похоронен на Ново-Павловском кладбище (рядом с г. Бишкек) Воспоминания Комарова Александра Алексеевича (сына): "Скромный и порядочный, отец (Алексей Васильевич Комаров) не любил рассказывать о войне. Лишь из отдельных его воспоминаний в разговорах с родственниками, а также из рассказов матери об отце я могу восстановить в памяти некоторые эпизоды его военного пути. Например, о том, как их десантную группу ночью сбросили с самолета на линии фронта в болотистой местности, и он начал тонуть. Путаясь в стропах парашюта, он чувствовал, что его все больше и больше засасывает страшная трясина. Стараясь продержаться хотя бы до того времени, когда забрезжит рассвет и даст возможность осмотреться и предпринять какие-то спасительные действия, он не совершал лишних движений и все же чувствовал, что болото продолжает тянуть его вниз. Говорят, на войне атеистов не бывает. Так и он, конечно же, взмолился всем силам небесным и, каким-то чудом, вскоре нащупал сбоку кочку и смог спастись от верной гибели. Припоминаю рассказ о том, как отцу удалось взять «языка». Сведения, которые удалось получить у захваченного немца, оказались очень ценными для командования. А еще помню эпизод с лошадью, которая была закреплена за моим отцом. Кличка её, Задрипа, вполне соответствовала её виду она действительно была измождённой и худой. Не знаю точно, по какой причине, но однажды она пропала, и отца обвинили в том, что он, якобы, мог её пристрелить с тем, чтобы спасти себя и своих фронтовых товарищей от голода, пустив её мясо на еду. Грозили трибуналом, если Задрипа не найдется. Отец уже потерял всякую надежду и был на грани отчаяния, пока на третий день один из его товарищей не сказал ему, что похожую на его лошадь видел в каком-то из соседних батальонов. И, на счастье, это действительно оказалась она, его горемычная лошадь. Когда в одном из боёв под Старой Руссой отца ранили в кисть левой руки, он не покинул боевой позиции. Запоздавшая медицинская помощь привела к гангрене. Врачи военного госпиталя хотели ампутировать руку по локоть, но один из хирургов настоял на ампутации только трёх сильно повреждённых пальцев. Он настаивал, что большой палец и мизинец можно спасти: «Ими он (отец) хотя бы стопочку держать сможет». И, впоследствии, отец не раз добрым словом вспоминал этого замечательного врача. Этими пальцами он мог не только "стопочку поднять", но и гвозди, и инструменты держать, когда столярничал. Были также воспоминания и о том, как не раз на фронте ему приходилось и голодать, и замерзать Все эти лишения и страдания, конечно же, не могли не сказаться на его здоровье. Тяжелые болезни привели к преждевременной кончине в 1970 году ему было всего лишь 58 лет"